как 108 минут Юрия Гагарина за пределами колыбели человечества изменили ход жизни на Земле
Упорядоченный хаос:
Искусство в контексте |

В повестку дня мы включаем и «победу над пространством». Мы говорим: не воздухоплавание – это слишком мало, – но космоплавание. И космическим кораблем, управляемым умудренной волей биокосмиста, должна стать наша земля.
Борис Гройс «Русский космизм»
Весь двадцатый век в мировой истории был преисполнен идеей выхода в космическое пространство. Перманентное развитие науки и техники, отстаивая успехи прогресса, стремилось сделать все, чтобы позволить человеку вырваться из его земной оболочки. Однако космос овладел умами не только ученых, но и деятелей искусства. И пока первые кинематографисты реализовывали фантазии о достижении новых рубежей, великие мыслители эпохи вырабатывали концепции нового мировоззрения, каким стал, к примеру, русский космизм.
Мир есть закономерно эволюционирующая система.
В основу русского космизма легло древнегреческое понятие о космосе как об «упорядоченном мире». В рамках этой концепции человек представляется как гражданин всего мира или микрокосм. Столп, держащий это философское мировоззрение, – преодоление природного порядка существования, стоящего на законе взаимного пожирания и борьбы, а также утверждение принципа общечеловеческой ответственности и всемирного братства. Стоя на пороге эпохи глобальных проблем и всемирной природной катастрофы, космисты выступали за созидание.
И лишь теперь,
В чаду всемирной встряски,
Он захотел космических дорог.

И лишь теперь,
Когда иное тесто
Курьерит на иных дрожжах,
Увидел он,
Что мяч земной и мал, и слишком тесен,
Что дух в биокосмических путях.

И лишь теперь
Он понял, что культуру
Пришло продвинуть в неба свод.
И вот,
Отбросив облик хмурый,
Он на Луне разводит огород

Отрывок из поэмы «Луна» Святогора
Идеологи философии русского космизма
Н.Ф. Федоров
Наведите курсор на любую из карточек
Основоположник русского космизма, сформулировавший основные тезисы философии. Его идеи – синтез православно-религиозной метафизики и естествознания. Полагал, что глубинный смысл христианства заключается в Воскрешении предков.
Николай Федорович Федоров
Его космические идеи привели к выводу о том, что необходимо строить двухступенчатые ракеты. Собственные взгляды Циолковский характеризовал как «биокосмизм»: он не отрицал существование Бога, характеризуя его «Первопричиной».
Разработал учение о биосфере, которая должна постепенно эволюционировать в ноосферу - сферу разума. Это неотвратимое будущее человечества, когда люди овладеют силами природы.
К.Э. Циолковский
В.И. Вернадский
Константин Эдуардович Циолковский



Владимир Иванович Вернадский



Конец знаменательного полета Юрия Гагарина в космос стал началом нового земного витка. Восходя по спирали общественного развития все выше, человечество совершило немыслимый скачок в своей устремленности к новым пределам. Мы расскажем о том, как некоторые сферы искусства отразили в себе космические достижения и попытались упрочить место человека extra terra.
С латинского extra «вне, снаружи, внутри» и terra «земля».
МЕНЮ
Разделы
Четыре сферы, множество стран и одна, захватившая человеческие умы, тема. Космос на Земле и желание дотянуться до него в искусстве.
Далекое близкое
Кинематограф космической эры в СССР
Эпоха больших проектов и великих идеологий достигла своей наивысшей критической точки, канула, оставив на переосмысление футуристические концепции о высоких технологиях, идеальном будущем и человеке в нем. Всякий век опирается на вехи: опорных точек у двадцатого «свихнувшегося» столетия как минимум три – революция 17 года, низвержение фашизма и полет в космос. Последнее есть не что иное, как истинно символический акт, парадоксальный выход человека – существа космического – в космос, за пределы человечества [per aspera ad astra de facto]. Это окончательный взлет и последний вздох эпохи модерна, после которой она уйдет в забвение. 108 минут Юрия Гагарина, вероятно, заключительный этап прогресса, в который уже не представлялось возможным поверить. Трудно представить более изящное акме, чем острый шпиль Востока-1 и улыбающееся, полное непринужденной человеческой простоты лицо советского космонавта.
Ироническое объединение двух идиоматических выражений. С латинского per aspera ad astra «через тернии к звездам», de facto «фактически, в действительности».
Круглая дата великого события – очередной повод осмыслить влияние этого явления в контексте духовной истории отечества.
Пионерия космического пространства в кинематографии вполне закономерно совпала с эпохой индустриальных мечтаний, придав грезам совершенно конкретные визуальные формы. Образцовые, хоть и не лишенные официоза «Аэлита» (1924) и «Космический рейс» (1935) начала века – первый этап, своего рода подступы к инородной территории. Если здесь режиссура Якова Протазанова, Василия Журавлева и теории Константина Циолковского ограняли образы, внедряли научную базу и совершенствовали технический аспект, а 1940-1950-е онемели под натиском военного кризиса, то 60-е всецело открыли шлюз в космическую эру.
«Дорога к звездам», 1957
Превентировал «новый век» Павел Клушанцев – одна из наиболее значительных фигур в освоении этого направления – еще в 1957-ом, также знаковом для космонавтики году, своей «Дорогой к звездам» (это кладезь спецэффектов, пособие по новаторской съемке, революционности которого обязаны «2001: Космическая Одиссея» С. Кубрика и «звездный эпос» Д. Лукаса). Уже тогда им были созданы доселе немыслимые эпизоды – от запуска спутника до высадки человека на Луне, – впоследствии доведенные до совершенства в легендарном проекте «Планета бурь». Диковинный симбиоз non-fiction и sci-fi, беспрецедентная тщательность материала, граничащая с гиперреализмом, явили собой opus magnum советского постановщика, без успеха которого не представимы и С. Спилберг с Р. Земекисом. Зрительский шок от комбинированных съемок и межзвездных странствий наравне с монструозностью инопланетных существ удивительно, будто бы случайно срифмовался с хроникой шестьдесят первого года, тем самым породив «космический бум». Закрепив в сознании мотивы сверхчеловеческих свершений, теперь отнюдь не павильонных, страна буквально подавилась упоительной эйфорией.
С латинского «opus magnum» великая работа.
Оптика кинопрома наступившего десятилетия будет захвачена безумием идеологического пафоса. Победное приземление Гагарина не то окрылило, не то отразилось в мнимом чувстве некой трансгрессии: homo soveticus превозмог земную оболочку, вышел за ее пределы. «Коммунизма мощные стволы» прорвали озоновый слой с целью внегалактической экспансии.
Проливные дожди, будучи поэтической констатацией дуновения посреди затхлости тоталитарной зимы, как бы прошли мимо оголтелого интереса к покорению Вселенной.
Наиболее репрезентативны даже не документальные экзерсисы (например, «Советским космонавтам – Слава!» (И. Сеткина, 1962), «Рассказ о моем друге» (И. Россомахин, 1971) или «Луна» (1965, П. Клушанцев), фиксировавшие дух прорыва и массового воодушевления), а скорее лента Евгения Шерстобитова «Туманность Андромеды» (1967). Невзирая на купированные в «перестройку» сцены и высокотехнологическую составляющую – эстафета постепенно переходила на Запад, однако планка оставалась показательно-высокой, – в памяти сохранилась политкорректная часть, задававшая канву о единении земного шара под статутами марксизм-ленинизма. Факт существования подобной конъюнктуры в каком-то смысле естественен и в то же время патологичен, поскольку сплошь оппозиционен новой советской волне кинематографистов, чужд самому явлению «оттепели».
 
 
 
 
Кризисные семидесятые, отошедшие от оглушительного торжества, целостно перешли в фазу «застоя»; свежий воздух снова стал запертым и спертым. Вместе с шестидесятниками, сперва обратившими взор на место и чувства отдельного человека, а следом привнесшими рефлексирующего героя, космические эпопеи перенесут фокус с внешнего конфликта на внутренний.
На смену «звездной болезни» придет созерцательная меланхолия, зрелищно-авантюрному повествованию – притчевая основа. Философические отступление, духовные искания, вопросы об особенности индивидуума и сущности естества экзистенциального характера станут формообразующими темами, каркасом ряда кинокартин, начиная с третьего фильма Андрея Тарковского.
 
 
 
 
 
 
 
 
«Солярис» (1972) задает, быть может, основополагающий, стремящийся дойти до самой сути дискурс: для чего человек – космосу? Помимо завидной черты в виде безмерной ностальгии – того «земного притяжения», что раскрывает лексему отчего дома – это сакральный маятник души, необъяснимое свойство личности – совесть, как пишет М. Туровская, ссылаясь на Достоевского.
Выстраивающаяся цепочка из культовых картин Ричарда Викторова, «Петли Ориона» (1980) Василия Левина, «Лунной радуги» (1983) Андрея Ермаша и дистопии Георгия Данелии продолжают начатое, разве что не в таком метафизическом ключе. Где-то по-эпигонски, моментами пророчески, порой – как в подростковой дилогии «Москва – Кассиопея» (1973) и «Отроки во вселенной» (1974) с очевидно инфантильной интонацией – легкомысленно, авторы задают спектр размышлений о человеке, его роли в театре вселенной, уводя вектор от нарочитости идеологем к самопознанию.
В качестве радикальной интроспекции, гомерически усмехающейся над сущим будущим – «Кин-дза-дза!» (1986). Все еще печальная комедия, больше напоминающая энтомологический эксперимент, говорит о том, насколько далек космический, всеобъемлющий век в условиях человеческой природы. Как будто бы в будущее заглядывать слишком рано, и восторг перед далекой близостью зарубежья поспешен.
Кадр со съемок фильма «Кин-дза-дза!», 1986
Патетика ракеты как символа запредельности, вершины всего советского проекта, не превратилась в обломки вместе с крахом СССР – эпохи индустриального духа и эфемерного строительства коммунизма, на придыхании рассказывающей о былых рекордах. Наоборот, как писал русский поэт, «большое видится на расстояньи»: полет действительно разделил историческое время на до- и послегагаринский период. Космос стал повсеместным предчувствием, утратив стадию «цели дальних странствий» [ultima thule]. Вселенская мечта о выходе за рубеж обрела реальное воплощение в лице Юрия Гагарина, давшего импульс к переосмыслению человека, его места в истории, будущем и самом себе. Мечты о неземном контакте вечны и перманентны, но именно персонифицированный 61-й год снял с неизведанных территорий статус terra incognita – вероятно, это некоторая реабилитация после дегенераций войны.
Вновь став популярным, космический жанр подхватил тенденцию размытия границ, катализировал попытки интерпретирования фантазий, возведя это в ранг возможной реальности.
С латинского ultima thule «очень далеко», «край света» или «крайний предел».
С латинского terra incognita «неизвестная земля».
Вселенская мечта о выходе за рубеж обрела реальное воплощение в лице Юрия Гагарина, давшего импульс к переосмыслению человека, его места в истории, будущем и самом себе.
Спустя 60 лет после первого шага, или даже полушага, к неизвестности, искусство, в частности кино, все еще одержимо как визуальной проекцией, так и фиксацией минувших лет (таковы ретроспективные «Салют-7» и «Время первых», выдержанные не без печати эпохи идеологий и причудливым образом выпавшие на 2017 год).
При этом контексту современности не вычурны приемы и страсть первопроходцев жанра, они вовсе не выглядят как рудимент или анахронизм, напротив, представляются альманахом. В то время как феномен Гагарина – необходимая апробация, то есть полет не во сне, а наяву. Первые режиссеры, развивавшие идеи покорения космического человеческим, предрекли, как это часто случается с фантастами, дальнейший скачок. Тем не менее, предел, как и всякая рубежность, должен оставаться пределом. По крайней мере, до тех пор, пока к двери не будет найден подходящий ключ: черная бездна галактической пустоты зрима и ощущаема лишь сквозь окна шаттлов или шлемы скафандров; удалось подсмотреть в щелочку, но не узреть полноценно. Рубикон в прямом смысле остался не перейден. Парадоксально, но блуждания в поиске ключа в итоге вернули нас к самим себе.
Рекомендательный список тематических картин:
«Аэлита», 1924
Режиссер: Яков Протазанов
«Космический рейс», 1935
Режиссер: Василий Журавлев
«Дорога к звездам», 1957
Режиссер: Павел Клушанцев
«Планета бурь», 1962
Режиссер: Павел Клушанцев
«Советским космонавтам – Слава!», 1962
Режиссер: Ирина Сеткина-Нестерова
«Луна», 1965
Режиссер: Павел Клушанцев
«Туманность Андромеды», 1967
Режиссер: Евгений Шерстобитов
«Рассказ о моем друге», 1971
Режиссер: Иван Рассомахин
«Солярис», 1972
Режиссер: Андрей Тарковский
«Укрощение огня», 1972
Режиссер: Даниил Храбровицкий
«Москва – Кассиопея», 1973
Режиссер: Ричард Викторов
«Отроки во Вселенной», 1974
Режиссер: Ричард Викторов
«Дознание пилота Пиркса», 1979
Режиссер: Марек Пестрак
«Петля Ориона», 1980
Режиссер: Василий Левин
«Через тернии к звездам», 1981
Режиссеры: Ричард Викторов, Николай Викторов
«Лунная радуга», 1983
Режиссер: Андрей Ермаш
«Возвращение с орбиты», 1984
Режиссер: Александр Сурин
«Кин-дза-дза!», 1986
Режиссер: Георгий Данелия
«Гагарин. Первый в космосе», 2013
Режиссер: Павел Пархоменко
«Салют-7», 2017
Режиссер: Клим Шипенко
«Время первых», 2017
Режиссер: Дмитрий Киселев
Beauty
blast-off
Мода эпохи освоения космоса
Андре Курреж, 1964
Устремленность к космическим рубежам, которую подарили нам мечтательные 60-е годы прошлого столетия, проходит этап перерождения в наш век «креаторов», приобретая все более осязаемые формы. Живя в эру расцвета космических агентств вроде Blue Origin или SpaceX, мы наблюдаем, как коммерциализация сферы космоса уже становится не мечтой, а планом. Частные полеты и космический туризм перерастают в гигантскую область и диктуют новые взгляды на путешествия по далекой-далекой галактике. И пока глава подразделения NASA по коммерческим полетам в космос Фил Макалистер планирует привлечь частные компании к управлению орбитальными станциями, а Илон Маск собирается «сделать путешествие на Марс доступным для любого, кому это интересно», модельеры задумываются над тем, во что же должны быть одеты люди, решившие отправиться в отпуск на орбиту. И это отличный способ вспомнить, на что ориентировалась мода эпохи Space Age и как именитые дизайнеры 1960-х отражали в своих коллекциях эффект невесомости.
Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра»
Да будет сверхчеловек смыслом земли!
Покорение космоса и 12 апреля 1961 года стали отправной точкой, запустившей целую цепочку событий, которые привели к настоящему «космическому буму» во всех сферах (земной) жизни. Как ни странно, модная индустрия стала взаимодействовать с космосом еще до того, как Юрий Гагарин успешно выполнил один оборот вокруг Земли и приземлился в Саратовской области. Создание скафандра – утилитарная и в то же время символическая задача, которая должна была быть исполнена с учетом всех критериев, необходимых для поддержания жизнеспособности человека. Однако в глобальном смысле эта новая оболочка возносила человека над его природой, выводила его за пределы привычной зоны существования. Независимый от законов гравитации, парящий в невесомости и наблюдающий Землю с орбиты, космонавт в скафандре становится практически сверхчеловеком.
Оттолкнувшись от «поверхностной» гармонии, человек оторвался от сложившихся и ставших каноничными социальных паттернов. И этот импульс прокатился по миру не только зашкаливающим интересом к выходу в иное, космическое пространство, но и студенческими революциями. Очередной перелом в общественном сознании, разумеется, не мог не затронуть и проблему гендерного равноправия: образ женщины как хранительницы домашнего очага был обречен рассыпаться в условиях эпохи освоения космоса и стать попросту нерелевантным. И эта смена ракурса на место женщины напрямую затронула индустрию моды, которая должна была отвечать последним изменениям общественного курса. Так, между эпохальными первым полетом человека в космос и высадкой на Луну Нила Армстронга, в 1965 году, на обложке Harper's Bazaar перед читателем предстает, как ни странно, женщина-космонавт. Ричард Аведон и арт-директор Рут Ансел, поместив этот кадр с моделью Джин Шримптон, которая позировала в настоящем скафандре астронавта NASA, создали новый образ женщины, способной покорить космос (пусть пока что только на страницах модного журнала) и утвердили новый принцип фэшн-индустрии: «Beauty blast-off».
Beauty blast-off
Beauty blast-off
Beauty blast-off
Beauty blast-off
Несмотря на то, что в условиях международной биполярности в космической гонке бились за лидерство Советский Союз и Соединенные Штаты, наибольшее воздействие на модную индустрию космической эры оказали все-таки европейские дизайнеры. Футуризм и геометрия овладели умами модельеров и разразились на подиумах настоящей модной революцией, которую фактически начал Андре Курреж своей коллекцией Space Age 1964-го года.
Отбросив все пуританские нравы, Андре решился на смелый шаг и укоротил юбку – эта инновация взбудоражила весь мир, и мини-юбки вошли в гардероб многих женщин и стали восприниматься как неотчуждаемый предмет одежды (и по сей день). Будучи архитектором по образованию, Курреж стремился ввести в свои модели одежды элемент графичности, лаконичности и структурированности. Четкие линии фасонов его треугольных платьев отсылают к супрематизму с его композициями из геометрических фигур.
Освоение космоса открыло людям глаза на понятие невесомости, которое приняли во внимание и дизайнеры модных домов. Складки, которые образуются под действием силы тяжести, попросту не смогут создавать красивый струящийся эффект ткани вне условий земной гравитации. Так, Андре Курреж стремился создать такой фасон одежды, который бы сохранял свою форму. Поэтому его треугольные платья из плотной ткани практически не касались тела человека, имитируя эффект парения в невесомости, а специфичный покрой казался жестким, словно каркас.
Мечты о космосе и стремление к четким и выразительным силуэтам также сподвигли Куррежа на использование в работе синтетических материалов. Отражая все достижения технического прогресса, модельер комбинировал в своей коллекции натуральные ткани и пластик, а также использовал материалы с ацетилцеллюлозой. Образ его космического туриста был также неразрывно связан с белым цветом (впоследствии эта ассоциация прочно закрепится в восприятии дизайнерами и архитекторами темы космоса).

Как раз в это время появились вещества, визуально усиливающие яркость материала, благодаря чему он смог добиться сияющих белых красок, которые словно бы светились днем и напоминали о «яркой стороне Луны».
Барбара Брауни «Космические одежды: Мода в невесомости»
Обратившись в будущее в попытке сконструировать внешний облик новых, лучших людей, Андре Курреж наравне с фантастическими образами внедрял в моду идею рационализма. Высокие каблуки, по мнению модельера, были не более чем реликтом ушедшей эпохи, корни которой Space Age должна была окончательно выкорчевать. И практичные сапоги на плоской подошве стали новым феноменом и воплощением нового взгляда на моду, в первую очередь направленного на идею комфорта и практичности. Хотя, конечно, флер космических фантастических представлений не развеялся, потому эти сапоги-гольфы были выполнены из латекса и блестящей кожи.
Следующий шаг на инновационном плоском ходу сделал Пьер Карден, позволив сапогам Куррежа несколько видоизмениться и стать еще более акцентным элементом одежды: они дотягивались уже не до середины голени, а превратились в высокие ботфорты намного выше колена. Такие сапоги-чулки вновь были выполнены из металлической кожи, к тому же Карден привнес в свои коллекции чистые, рафинированные цвета. Бескомпромиссные красные, синие и желтые оттенки уже были с трудом представимы за пределами подиума, от них веяло театральностью и декоративностью. В этом смысле Пьер Карден был фантазером и абстракционистом, чьи наряды в наибольшей степени казались предназначенными для космических туристов из далекого будущего.
В эту же концепцию отлично вписались и шляпы-шлемы, напоминавшие скафандр и также развивающие начинания Куррежа. Лишенные практического смысла, они стали оммажем первым полетам в космос, мечтательной деталью, добавлявшей шарм «женщинам-инопланетянкам», которых рисовали в своем воображении модельеры.
В каком-то смысле историю «неносибельных» нарядов продолжил и Пако Рабан, представив в 1966 году дебютную коллекцию 12 Unwearable Dresses in Contemporary Materials. Это был эксперимент, изначально задумывавшийся как реабилитация таких материалов, как металл и пластик, которые, по задумке дизайнера, достойны занять свою нишу в высокой моде. Платья-конструкторы, собранные из металлических колец и пластин, отсылали к кольчугам эпохи Средневековья и стали радикальным явлением даже в условиях сексуальной революции.
Женское желание эмансипации — это необходимость внешней «защиты», то есть потребность носить своеобразные доспехи. К тому же в это время, когда из металла делали машины, небоскребы, даже художники создавали свои арт-объекты из металла и железа. Так что я одел женщин в металл. Это было очень вовремя.
Пако Рабан
Причудливый и замысловатый синтез прошлого, настоящего и будущего в моде 60-х демонстрировал однозначный поворот сознания и в то же время общую неопределенность в выборе единого ориентира. Космос, до которого, казалось, человек наконец-то дотянулся, по-прежнему невозможно было постичь. Потому устремленность в будущее пусть и не была фикцией, но точно не имела еще прочной почвы под ногами. Это чувствовалось в экспериментальной моде эпохи Space Age, пытавшейся найти новые формы, способные отразить успехи человеческого прогресса. И, как говорил Пако Рабан: «Будущее никогда не смотрит в прошлое. Дети отвергают учение родителей. Это и есть прогресс. Кто пытается остановить время – пытается убить его. Живое меняется. Я хочу быть живым, поэтому я не оборачиваюсь».
Дом, который построил космос
Архитектура, вдохновленная дальними рубежами
Космические открытия 1960-1970-х годов способствовали изменению не только человеческого сознания, но и различных сфер искусства. Этот глоток свежего воздуха пробудил желание во многих творцах выйти за рамки понятных и привычных всем форм, образов и стилей. Именно вид космического корабля вдохновил архитекторов и дизайнеров на создание футуристичных зданий и сооружений, которые и сегодня поражают и восхищают причудливостью конструкций.
Перед архитекторами из США, Италии, Японии и СССР стояла задача «приучить» людей к странным формам и ломаным объектам, которые бы, по их мнению, часто встречались в новой городской среде далеко за пределами Земли. В шестидесятых считали, что человечеству не стоит привязываться к привычным системам координат, а сооружения должны быть модульными. И в каждой стране по-разному подходили к решению этих вопросов и по-своему мечтали о будущем в космосе.
Советский Союз, начавший космическую гонку, легко заложил фундамент будущих «космических» архитектурных строений.
Советский модернизм, который закрепился как узнаваемый почерк этой эпохи, родился, когда в СССР вышло постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». А изначально английский брутализм прекрасно адаптировался как послевоенный архитектурный стиль в СССР, и уже в 60-70-х достиг своего расцвета как раз-таки на фоне наступившей эры освоения космоса. Создавая театры, цирки, монументы, детские сады и школы во всех республиках Советского Союза, архитекторы добивались того, чтобы внешний вид этих зданий демонстрировал устремленность в будущее, в котором человечество живет на иных планетах и путешествует в неизвестные до тех пор галактики.
Одно из таких экстраординарных зданий, икона советского модернизма – санаторий «Дружба» в Ялте. Это здание – яркий пример монолитного сооружения, вся внутренняя логистика которого сосредоточена вокруг центральной части, словно подвешенной над бассейном в состоянии левитации.
Невозможно было покинуть это гигантское зубчатое здание, не пройдя через центр. Санаторий по своей конструкции напоминает улей, в котором все секции, боковые альвеолы и зоны были объединены в единую среду обитания. Вся конструкция словно пропитана мечтами о том, как может выглядеть жилое пространство людей, в будущем создающих колонии на других планетах.
Поэтому в структуру санатория заложена идея об упорядоченном эргономичном пространстве, в котором все его части работают на удовлетворение человеческих потребностей.
А в Японии в 1972 году архитектор Кисё Курокава построил в Токио капсульную башню «Накагин», представляющую редкий пример японского метаболизма – концепции городского дизайна, которая корнями уходит в древнейшую японскую архитектурную традицию и в современных реалиях ориентируется на условную незавершенность и «деструктивность». Будущее цивилизации метаболисты видели в диалоге архитектурных сооружений и меняющейся городской среды. Такой симбиоз предполагал развитие всей инфраструктуры города по законам эволюции животного и растительного мира.
Тринадцатиэтажная башня «Накагин», словно собранная из игрушечных кубиков, представляет собой воплощение идеи «капсульного» строительства. «Накагин» – это, на самом деле, две сообщающиеся башни, которые возведены с помощью 140 блоков, каждый из которых представляет собой автономную жилую единицу. Архитектор Курокава стремился создать новый тип жилья, который был бы доступен и в то же время предоставлял человеку все самое необходимое. Все капсулы башни «Накагин» можно было переставить местами, словно огромный конструктор. Изнутри эти квартиры и офисы напоминают жилой отсек космической станции, на что также намекают и круглые окна-иллюминаторы, создавая всецелый футуристичный облик здания. Однако мечты о создании новой среды обитания человека пусть и реализовались, но точно не предварили строительства города будущего: в 2007 году жители проголосовали за снос башни «Накагин», отмечая неудобство здания.
Для Соединенных Штатов, соревновавшихся за первенство в достижении космических рубежей с Советским Союзом, тема космоса в архитектуре также была широко распространена. Проект Кадетской часовни Академии ВВС США, реализованный в 1959-62 гг., поражает необычностью формы. Зубчатый фасад состоит из 100 одинаковых тетраэдров, покрытых алюминиевыми панелями. Автор Часовни американский архитектор Уолтер Нетч смог передать в специфичном здании угловатость форм, устремленность к небу как к новому космическому пространству для освоения.
Влияние эпохи освоения космоса не осталось чертой исключительно XX столетия, и в Италии архитектор Заха Хадид возвела здание, способное сломать геометрию. Один из ее самых масштабных проектов – Национальный музей искусств XXI века, строительство которого началось в 1998 году, а закончилось в 2009. Здание музея извивается спиралью, словно змея, создавая внутри неординарные пространства, которые позволяют активно экспериментировать с расположением экспозиций. Просторные белые холлы и галереи музея создают неземное впечатление и напоминают рекреационные зоны космического корабля. Интересно, что Национальный музей фактически соединяет две части района Фламиньо, организуя новое публичное пространство.
Идиома, помещенная на фасад музея
Английская идиома, которая переводится как «больше, чем кажется на первый взгляд»
Если есть 360 градусов, зачем придерживаться только какого-то одного?
Заха Хадид
Со дня первого полета в космос прошло 60 лет и, кажется, люди за такое количество времени давно привыкли к странным, неземным сооружениям. Но, идя по городу, ты чаще всего встречаешь одинаковые многоэтажки, серые, ничем не примечательные дома, и лишь фактурное здание, похожее на космический корабль, каждый раз способно притягивать взгляд и вдохновлять своей загадочностью.
С неба –
на холст
Галерея «неземных» картин
В России живопись, посвященная теме космоса, появилась задолго до начала космической эры – в 1870-е годы. В это же время появилось философское понятие Космизм, представители которого размышляли о природе космоса и всего, что с ним связано. Вместе с философией появилась и живопись, посвященная космосу – в основном, беспредметное, абстрактное искусство, которым занимались ученики небезызвестного Казимира Малевича – художник Иван Кудряшов и архитектор Лазарь Хидекель.
Кудряшов И.А. Рождение солнца. Полет. 1920-е

Отец художника работал конструктором деревянных моделей у К.Э. Циолковского, так что с самого раннего детства будущий художник загорелся идеей космоса. В будущем это спровоцирует стремление Кудряшова к синтезу реальности с ее законами физики и беспредметной хаотичной живописи. Супрематизм для него – язык, способный объяснить идеи Космизма и описать межзвездные пространства. В первой половине 1920-х художник создал серии «Космос», или «Рождение Солнца. Полет», «Конструкции прямолинейного движения» (1923–1925), «Конструкции криволинейного движения» (1924–1925), во второй — серию «Рождение планеты» (1927–1928) и другие полотна.
«Живопись в той форме, в какой она определилась в моей работе, перестает быть отвлеченной цветоформальной конструкцией, становясь реалистическим выражением современного восприятия пространства».


Иван Кудряшов
Лазарь Хидекель. Космический мир. 1922
Но в полной мере живопись, посвященная космосу, начала развиваться в конце 1950-х годов, когда был запущен первый космический спутник. В этом направлении живописи активно себя показали художники, как ни странно, двух стран – США и СССР.
Чесли Боунстелл – американский художник и дизайнер, прославившийся благодаря своим иллюстрациям к книгам и журналам на фантастическую тематику.
Пол Калли – художник, больше известный не благодаря книжным иллюстрациям, а почтовым маркам с изображением космонавтов. Самая известная, выпущена 9 сентября 1969 года, изображает Нила Армстронга – первого человека, ступившего на Луну.

Сидней Джей Мид – художник, футуристический дизайнер, чья компания изначально занималась визуализацией интерьеров и экстерьеров. с 1979 года Сид начинает работать с создателями художетсвенных фильмов. Наиболее известен он своими концепт-арт работами для научно-фантастических фильмов, таких как «Бегущий по лезвию» и «Трон».
Святослав Гуляев. Юрий Гагарин.
Для многих соотечественников покорение космоса связано, в первую очередь, с именем Юрия Гагарина, человека, который первым посетил космическое пространство. Это, как ни странно, отразилось и в пафосе советской живописи, привыкшей воспевать своих героев.
Но иногда авторы уходили от формального социалистического реализма.
А. Аксенов.
Юрий Гагарин. 1968
Изначальное первенство СССР в космической гонке не могло не дать импульс к активному внедрению сюжетов на эту тему в искусство. Здесь авторы заостряли внимание не столько на персоне Гагарина, сколько на всеобщей пролетарской радости о выходе в космическое пространство, что отражено, к примеру, на полотне Александра Дейнеки «Покорители космоса» (1961).
А в данном случае интересно проследить, как полотна Дейнеки «Вратарь» и «Тебе, человечество!» Салахова, выполненные в традициях соцреализма, перекликаются композиционно, отражая общую устремленность.
Художники бесконечно предавались фантазиям и мысленно улетали далеко за пределы нашей планеты, но нельзя говорить о формальной достоверности их космических пейзажей, ведь реальной возможности воспарить над Землей у творцов не было. Однако Алексею Леонову – первому человеку, вышедшему в открытый космос – крупно повезло быть не только космонавтом, но и художником. Леонов брал с собой в полет цветные карандаши, благодаря чему мог писать прямо в космосе и запечатлевать неземную красоту.

А. Леонов. Над Черным морем. 1973
В картине «Над Черным морем» я постарался изобразить Землю такой, какой видел ее с высоты около пятисот километров. Район Черного моря выбран не случайно, ведь именно тут был осуществлен выход из корабля. Кроме того, здесь в поле зрения попадают самые характерные детали земной поверхности – море, горы, равнина.
Алексей Леонов
Но, подводя своеобразный итог, мы вернемся к фигуре Гагарина и при этом продвинемся вперед во времени. Художники Альберт Лиханов, Калерия Кукулиева, Борис Кукулиев и Олег Ан в 1982 году сделали серию картин под названием «Сын России». Она представляет собой своеобразный и ни с чем не сравнимый симбиоз национального духа, которым пронизана техника Палех, и героико-космической тематики. Здесь Гагарин уже предстает как былинный герой, чья сила достигает поистине космических масштабов, – по идее, именно тем, кем он до сих пор выступает в народном сознании и мировом восприятии.
This site was made on Tilda — a website builder that helps to create a website without any code
Create a website