В основу русского космизма легло древнегреческое понятие о космосе как об «упорядоченном мире». В рамках этой концепции человек представляется как гражданин всего мира или микрокосм. Столп, держащий это философское мировоззрение, – преодоление природного порядка существования, стоящего на законе взаимного пожирания и борьбы, а также утверждение принципа общечеловеческой ответственности и всемирного братства. Стоя на пороге эпохи глобальных проблем и всемирной природной катастрофы, космисты выступали за созидание.

Эпоха больших проектов и великих идеологий достигла своей наивысшей критической точки, канула, оставив на переосмысление футуристические концепции о высоких технологиях, идеальном будущем и человеке в нем. Всякий век опирается на вехи: опорных точек у двадцатого «свихнувшегося» столетия как минимум три – революция 17 года, низвержение фашизма и полет в космос. Последнее есть не что иное, как истинно символический акт, парадоксальный выход человека – существа космического – в космос, за пределы человечества [per aspera ad astra de facto]. Это окончательный взлет и последний вздох эпохи модерна, после которой она уйдет в забвение. 108 минут Юрия Гагарина, вероятно, заключительный этап прогресса, в который уже не представлялось возможным поверить. Трудно представить более изящное акме, чем острый шпиль Востока-1 и улыбающееся, полное непринужденной человеческой простоты лицо советского космонавта.

Превентировал «новый век» Павел Клушанцев – одна из наиболее значительных фигур в освоении этого направления – еще в 1957-ом, также знаковом для космонавтики году, своей «Дорогой к звездам» (это кладезь спецэффектов, пособие по новаторской съемке, революционности которого обязаны «2001: Космическая Одиссея» С. Кубрика и «звездный эпос» Д. Лукаса). Уже тогда им были созданы доселе немыслимые эпизоды – от запуска спутника до высадки человека на Луне, – впоследствии доведенные до совершенства в легендарном проекте «Планета бурь». Диковинный симбиоз non-fiction и sci-fi, беспрецедентная тщательность материала, граничащая с гиперреализмом, явили собой opus magnum советского постановщика, без успеха которого не представимы и С. Спилберг с Р. Земекисом. Зрительский шок от комбинированных съемок и межзвездных странствий наравне с монструозностью инопланетных существ удивительно, будто бы случайно срифмовался с хроникой шестьдесят первого года, тем самым породив «космический бум». Закрепив в сознании мотивы сверхчеловеческих свершений, теперь отнюдь не павильонных, страна буквально подавилась упоительной эйфорией.

Патетика ракеты как символа запредельности, вершины всего советского проекта, не превратилась в обломки вместе с крахом СССР – эпохи индустриального духа и эфемерного строительства коммунизма, на придыхании рассказывающей о былых рекордах. Наоборот, как писал русский поэт, «большое видится на расстояньи»: полет действительно разделил историческое время на до- и послегагаринский период. Космос стал повсеместным предчувствием, утратив стадию «цели дальних странствий» [ultima thule]. Вселенская мечта о выходе за рубеж обрела реальное воплощение в лице Юрия Гагарина, давшего импульс к переосмыслению человека, его места в истории, будущем и самом себе. Мечты о неземном контакте вечны и перманентны, но именно персонифицированный 61-й год снял с неизведанных территорий статус terra incognita – вероятно, это некоторая реабилитация после дегенераций войны.
Вновь став популярным, космический жанр подхватил тенденцию размытия границ, катализировал попытки интерпретирования фантазий, возведя это в ранг возможной реальности.

Устремленность к космическим рубежам, которую подарили нам мечтательные 60-е годы прошлого столетия, проходит этап перерождения в наш век «креаторов», приобретая все более осязаемые формы. Живя в эру расцвета космических агентств вроде Blue Origin или SpaceX, мы наблюдаем, как коммерциализация сферы космоса уже становится не мечтой, а планом. Частные полеты и космический туризм перерастают в гигантскую область и диктуют новые взгляды на путешествия по далекой-далекой галактике. И пока глава подразделения NASA по коммерческим полетам в космос Фил Макалистер планирует привлечь частные компании к управлению орбитальными станциями, а Илон Маск собирается «сделать путешествие на Марс доступным для любого, кому это интересно», модельеры задумываются над тем, во что же должны быть одеты люди, решившие отправиться в отпуск на орбиту. И это отличный способ вспомнить, на что ориентировалась мода эпохи Space Age и как именитые дизайнеры 1960-х отражали в своих коллекциях эффект невесомости.

Следующий шаг на инновационном плоском ходу сделал Пьер Карден, позволив сапогам Куррежа несколько видоизмениться и стать еще более акцентным элементом одежды: они дотягивались уже не до середины голени, а превратились в высокие ботфорты намного выше колена. Такие сапоги-чулки вновь были выполнены из металлической кожи, к тому же Карден привнес в свои коллекции чистые, рафинированные цвета. Бескомпромиссные красные, синие и желтые оттенки уже были с трудом представимы за пределами подиума, от них веяло театральностью и декоративностью. В этом смысле Пьер Карден был фантазером и абстракционистом, чьи наряды в наибольшей степени казались предназначенными для космических туристов из далекого будущего.

Для Соединенных Штатов, соревновавшихся за первенство в достижении космических рубежей с Советским Союзом, тема космоса в архитектуре также была широко распространена. Проект Кадетской часовни Академии ВВС США, реализованный в 1959-62 гг., поражает необычностью формы. Зубчатый фасад состоит из 100 одинаковых тетраэдров, покрытых алюминиевыми панелями. Автор Часовни американский архитектор Уолтер Нетч смог передать в специфичном здании угловатость форм, устремленность к небу как к новому космическому пространству для освоения.

Для многих соотечественников покорение космоса связано, в первую очередь, с именем Юрия Гагарина, человека, который первым посетил космическое пространство. Это, как ни странно, отразилось и в пафосе советской живописи, привыкшей воспевать своих героев.