как 108 минут Юрия Гагарина за пределами колыбели человечества изменили ход жизни на Земле
Упорядоченный хаос:
СПЕЦПРОЕКТ
Искусство в контексте |
В повестку дня мы включаем и «победу над пространством». Мы говорим: не воздухоплавание – это слишком мало, – но космоплавание. И космическим кораблем, управляемым умудренной волей биокосмиста, должна стать наша земля.
Борис Гройс «Русский космизм»
Весь двадцатый век в мировой истории был окрещен идеей выхода в космическое пространство. Перманентное развитие науки и техники, отстаивая успехи прогресса, стремилось сделать все, чтобы позволить человеку вырваться из его земной оболочки. Однако космос овладел умами не только ученых, но и деятелей искусства. И пока первые кинематографисты реализовывали фантазии о достижении новых рубежей, великие мыслители эпохи вырабатывали концепции нового мировоззрения, каким стал, к примеру, русский космизм.
Мир есть закономерно эволюционирующая система.
В основу русского космизма легло древнегреческое понятие о космосе как об «упорядоченном мире». В рамках этой концепции человек представляется как гражданин всего мира или микрокосм. Столп, держащий это философское мировоззрение, – преодоление природного порядка существования, стоящего на законе взаимного пожирания и борьбы, утверждение приницпа общечеловеческой ответственности и всемирного братства. Стоя на пороге эпохи глобальных проблем и всемирной природной катастрофы, космисты выступали за созидание.
И лишь теперь,
В чаду всемирной встряски,
Он захотел космических дорог.
И лишь теперь,
Когда иное тесто
Курьерит на иных дрожжах,
Увидел он,
Что мяч земной и мал, и слишком тесен,
Что дух в биокосмических путях.
И лишь теперь
Он понял, что культуру
Пришло продвинуть в неба свод.
И вот,
Отбросив облик хмурый,
Он на Луне разводит огород
Отрывок из поэмы «Луна» Святогора
В чаду всемирной встряски,
Он захотел космических дорог.
И лишь теперь,
Когда иное тесто
Курьерит на иных дрожжах,
Увидел он,
Что мяч земной и мал, и слишком тесен,
Что дух в биокосмических путях.
И лишь теперь
Он понял, что культуру
Пришло продвинуть в неба свод.
И вот,
Отбросив облик хмурый,
Он на Луне разводит огород
Отрывок из поэмы «Луна» Святогора
Далекое близкое
Мода эпохи освоения космоса
Эпоха больших проектов и великих идеологий достигла своей наивысшей критической точки, канула, оставив на переосмысление футуристические концепции о высоких технологиях, идеальном будущем и человеке в нем. Всякий век опирается на вехи: опорных точек у двадцатого «свихнувшегося» столетия как минимум три – революция 17 года, низвержение фашизма и полет в космос. Последнее есть не что иное, как истинно символический акт, парадоксальный выход человека – существа космического – в космос, за пределы человечества [per aspera ad astra de facto]. Это окончательный взлет и последний вздох эпохи модерна, после которой она уйдет в забвение. 108 минут Юрия Гагарина, вероятно, заключительный этап прогресса, в который уже не представлялось возможным поверить. Трудно представить более изящное акме, чем острый шпиль Востока-1 и улыбающееся, полное непринужденной человеческой простоты лицо советского космонавта.
Ироническое объединение двух латинских идиоматических выражений, означающих «через тернии к звездам» и «фактически, в действительности»
Круглая дата великого события – очередной повод осмыслить влияние этого явление в контексте духовной истории отечества.
Beauty
blast-off
blast-off
Мода эпохи освоения космоса
Андре Курреж, 1964 г.
Устремленность к космическим рубежам, которую подарили нам мечтательные 60-е годы прошлого столетия, проходит этап перерождения в наш век «креаторов», приобретая все более осязаемые формы. Живя в эру расцвета космических агентств вроде Blue Origin или SpaceX, мы наблюдаем, как коммерциализация сферы космоса уже становится не мечтой, а планом. Частные полеты и космический туризм перерастают в гигантскую область и диктуют новые взгляды на путешествия по далекой-далекой галактике. И пока глава подразделения NASA по коммерческим полетам в космос Фил Макалистер планирует привлечь частные компании к управлению орбитальными станциями, а Илон Маск собирается «сделать путешествие на Марс доступным для любого, кому это интересно», модельеры задумываются над тем, во что же должны быть одеты люди, решившие отправиться в отпуск на орбиту. И это отличный способ вспомнить, на что ориентировалась мода эпохи Space Age и как именитые дизайнеры 1960-х отражали в своих коллекциях эффект невесомости.
Фридрих Ницше«Так говорил Заратустра»
Да будет сверхчеловек смыслом земли!
Покорение космоса и 12 апреля 1961 года стали отправной точкой, запустившей целую цепочку событий, которые привели к настоящему космическому буму во всех сферах (земной) жизни. Как ни странно, модная индустрия стала взаимодействовать с космосом еще до того, как Юрий Гагарин успешно выполнил один оборот вокруг Земли и приземлился в Саратовской области. Создание скафандра – утилитарная и в то же время символическая задача, которая должна была быть исполнена с учетом всех критериев, необходимых для поддержания жизнеспособности человека. Однако в глобальном смысле эта новая оболочка возносила человека над его природой, выводила его за пределы привычной зоны существования. Независимый от законов гравитации, парящий в невесомости и наблюдающий Землю с орбиты, космонавт в скафандре становится практически сверхчеловеком.
Оттолкнувшись от «поверхностной» гармонии, человек оторвался от сложившихся и ставших каноничными социальных паттернов. И этот импульс прокатился по миру не только зашкаливающим интересом к выходу в иное, космическое пространство, но и студенческими революциями. Очередной перелом в общественном сознании, разумеется, не мог не затронуть и проблему гендерного равноправия: образ женщины как хранительницы домашнего очага был обречен рассыпаться в условиях эпохи освоения космоса и стать попросту нерелевантным. И эта смена ракурса на место женщины напрямую затронула индустрию моды, которая должна была отвечать последним изменениям общественного курса. Так, между эпохальными первым полетом человека в космос и высадкой на Луну Нила Армстронга, в 1965 году, на обложке Harper's Bazaar перед читателем предстает, как ни странно, женщина-космонавт. Ричард Аведон и арт-директор Рут Ансел, поместив этот кадр с моделью Джин Шримптон, которая позировала в настоящем скафандре астронавта NASA, создали новый образ женщины, способной покорить космос (пусть пока что только на страницах модного журнала) и утвердили новый принцип фэшн-индустрии: «Beauty blast-off».
Beauty blast-off
Beauty blast-off
Beauty blast-off
Beauty blast-off
Несмотря на то, что в условиях международной биполярности в космической гонке бились за лидерство Советский Союз и Соединенные Штаты, наибольшее воздействие на модную индустрию космической эры оказали все-таки европейские дизайнеры. Футуризм и геометрия овладели умами модельеров и разразились на подиумах настоящей модной революцией, которую фактически начал Андре Курреж своей коллекцией Space Age 1964-го года.
Отбросив все пуританские нравы, Андре решился на смелый шаг и укоротил юбку – эта инновация взбудоражила весь мир, и мини-юбки вошли в гардероб многих женщин и стали восприниматься как неотчуждаемый предмет одежды (и по сей день). Будучи архитектором по образованию, Курреж стремился ввести в свои модели одежды элемент графичности, лаконичности и структурированности. Четкие линии фасонов его треугольных платьев отсылают к супрематизму с его композициями из геометрических фигур.
 |  |  |
Освоение космоса открыло людям глазам на понятие невесомости, которое приняли во внимание и дизайнеры модных домов. Складки, которые образуются под действием силы тяжести, попросту не смогут создавать красивый струящийся эффект ткани вне условий земной гравитации. Так, Андре Курреж стремился создать такой фасон одежды, который бы сохранял свою форму. Поэтому его треугольные платья из плотной ткани практически не касались тела человека, имитируя эффект парения в невесомости, а специфичный покрой казался жестким словно каркас.
Мечты о космосе и стремление к четким и выразительным силуэтам также сподвигли Куррежа на использование в работе синтетических материалов. Отражая все достижения технического прогресса, модельер комбинировал в своей коллекции натуральные ткани и пластик, а также использовал материалы с ацетилцеллюлозой. Образ его космического туриста был также неразрывно связан с белым цветом (впоследствии эта ассоциация прочно закрепится в восприятии темы космоса в восприятии дизайнеров и архитекторов).
“
Как раз в это время появились вещества, визуально усиливающие яркость материала, благодаря чему он смог добиться сияющих белых красок, которые словно бы светились днем и напоминали о «яркой стороне Луны»
Обратившись в будущее в попытке сконструировать внешний облик новых, лучших людей, Андре Курреж наравне с фантастическими образами внедрял в моду идею рационализма. Высокие каблуки, по мнению модельера, были не более чем реликтом ушедшей эпохи, корни которой Space Age должна была окончательно выкорчевать. И практичные сапоги на плоской подошве стали новым феноменом и воплощением нового взгляда на моду, в первую очередь направленного на идею комфорта и практичности. Хотя, конечно, флёр космический фантастических представлений не развеялся, потому эти сапоги-гольфы были выполнены из латекса и блестящей кожи.
Следующий шаг на инновационном плоском ходу сделал Пьер Карден, позволив сапогам Куррежа несколько видоизмениться и стать еще более акцентным элементом одежды: они дотягивались уже не до середины голени, а превратились в высокие ботфорты намного выше колена. Такие сапоги-чулки вновь были выполнены из металлической кожи, к тому же Карден привнес в свои коллекции чистые, рафинированные цвета. Бескомпромиссные красные, синие и желтые оттенки уже были с трудом представимы за пределами подиума, от них веяло театральностью и декоративностью. В этом смысле Пьер Карден был наибольшим фантазером и абстракционистом, чьи наряды в наибольшей степени казались предназначенными для космических туристов из далекого будущего.
В эту же концепцию отлично вписались и шляпы-шлемы, напоминавшие скафандр и также развивающие начинания Куррежа. Лишенные практического смысла, они стали оммажам первым полетам в космос, мечтательной деталью, добавлявшей шарм «женщинам-инопланетянкам», которых рисовали в своем воображении модельеры.
В каком-то смысле историю «неносибельных» нарядов продолжил и Пако Рабан, представив в 1966 году дебютную коллекцию 12 Unwearable Dresses in Contemporary Materials. Это был эксперимент, изначально задумавшийся как реабилитация таких материалов, как металл и пластик, которые, по задумке дизайнера, достойны занять свою нишу в высокой моде. Платья-конструкторы, собранные из металлических колец и пластин, отсылали к кольчугам эпохи Средневековья и стали радикальным явлением даже в условиях сексуальной революции.
“
«Женское желание эмансипации — это необходимость внешней «защиты», то есть потребность носить своеобразные доспехи. К тому же в это время, когда из металла делали машины, небоскребы, даже художники создавали свои арт-объекты из металла и железа. Так что я одел женщин в металл. Это было очень вовремя»
Причудливый и замысловатый синтез прошлого, настоящего и будущего в моде 60-х демонстрировал однозначный поворот сознания и в то же время общую неопределенность в выборе единого ориентира. Космос, до которого, казалось, человек наконец-то дотянулся, по-прежнему невозможно было постичь. Потому устремленность в будущее пусть и не была фикцией, но точно не имела еще прочной почвы под ногами. И это чувствовалось в экспериментальной моде эпохи Space Age, пытавшейся найти новые формы, способные отразить успехи человеческого прогресса. И как говорил Пако Рабан: «Будущее никогда не смотрит в прошлое. Дети отвергают учение родителей. Это и есть прогресс. Кто пытается остановить время – пытается убить его. Живое меняется. Я хочу быть живым, поэтому я не оборачиваюсь»
Beauty
blast-off
blast-off
Мода эпохи освоения космоса
Космические открытия 1960-1970 годов способствовали изменению не только человеческого сознания, но и различных сфер искусства. Этот глоток свежего воздуха пробудил желание во многих творцах выйти за рамки понятных и привычных всем форм, образов и стилей. Именно вид космического корабля вдохновил архитекторов и дизайнеров на создание футуристичных зданий и сооружений, которые и сегодня поражают и восхищают причудливостью конструкций.
Перед архитекторами из США, Италии, Японии и СССР стояла задача «приучить» людей к странным формам и ломаным объектам, которые бы, по их мнению, часто встречались в новой городской среде далеко за пределами Земли. В шестидесятых считали, что человечеству не стоит привязываться к привычным системам координат, а сооружения должны быть модульными. И в каждой стране по-разному подходили к решению этих вопросов и по-своему мечтали о будущем в космосе.
Советский Союз, начавший космическую гонки, легко заложил фундамент будущих «космических» архитектурных строений.
Советский модернизм, который закрепился как узнаваемый почерк этой эпохи, родился, когда в СССР вышло постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». А изначально английский брутализм прекрасно адаптировался как послевоенный архитектурный стиль в СССР, и уже в 60-70-х достиг своего расцвета как раз-таки на фоне наступившей эры освоения космоса. Создавая театры, цирки, монументы, детские сады и школы во всех республиках Советского Союза, архитекторы добивались того, чтобы внешний вид этих зданий демонстрировал устремленность в будущее, в котором человечество живёт на иных планетах и путешествует в неизвестные до тех пор галактики.
Одно из таких экстраординарных зданий, икона советского модернизма – санаторий «Дружба» в Ялте. Это здание – яркий пример монолитного сооружения, вся внутренняя логистика которого сосредоточена вокруг центральной части, словно подвешенной над бассейном в состоянии левитации.
Невозможно было покинуть это гигантское зубчатое здание, не пройдя через центр. Санаторий по своей конструкции напоминает улей, в котором все секции, боковые альвеолы и зоны были объединены в единую среду обитания. Вся конструкция словно пропитана мечтами о том, как может выглядеть жилое пространство людей, в будущем создающих колонии на других планетах.
Вся конструкция словно пропитана мечтами о том, как может выглядеть жилое пространство людей, в будущем создающих колонии на других планетах. Поэтому в структуру санатория заложена идея об упорядоченном эргономичном пространстве, в котором все его части работают на удовлетворение человеческих потребностей.
А в Японии в 1972 году архитектор Кисё Курокава построил в Токио капсульную башню «Накагин», представляющую редкий пример японского метаболизма – концепции городского дизайна, которая корнями уходят в древнейшую японскую архитектурную традицию, и в современных реалиях ориентируется на условную незавершенность и «деструктивность». Будущее цивилизации метаболисты видели в диалоге архитектурных сооружений и меняющейся городской средой. Такой симбиоз предполагал развитие всей инфраструктуры города по законам эволюции животного и растительного мира.
Тринадцатиэтажная башня «Накагин», словно собранная из игрушечных кубиков, представляет собой воплощение идеи «капсульного» строительства. «Накагин» – на самом деле две сообщающиеся башни, которые возведены с помощью 140 блоков, каждый из которых представляет собой автономную жилую единицу. Архитектор Курокава стремился создать новый тип жилья, который был бы доступен и в то же время предоставлял человеку все самое необходимое. Все капсулы башни «Накагин» можно было переставить местами, словно огромный конструктор. Изнутри эти квартиры и офисы напоминают жилой отсек космической станции, на что также намекают и круглые окна-иллюминаторы, создавая всецелый футуристичный облик здания. Однако мечты о создании новой среды обитания человека пусть и реализовались, но точно не предварили строительства города будущего: в 2007 году жители проголосовали за снос башни «Накагин», отмечая неудобство здания.
Для Соединенных Штатов, соревновавшихся за первенство в достижении космических рубежей с Советским Союзом, тема космоса в архитектуре также была широко распространена. Проект Кадетской часовни Академии ВВС США, построенный в 1959-62 гг., поражает необычностью формы. Зубчатый фасад состоит из 100 одинаковых тетраэдров, покрытых алюминиевыми панелями. Автор Часовни американский архитектор Уолтер Нетч смог передать в специфичном здании угловатость форм, устремленность к небу как к новому космическому пространству для освоения.
Влияние эпохи освоения космоса не осталось чертой исключительно XX столетия, и в Италии архитектор Заха Хадид возвела здание, способное сломать геометрию. Один из её самых масштабных проектов – Национальный музей искусств XXI века, строительство которого началось в 1998 году, а закончилось в 2009. Здание музея извивается спиралью словно змея, создавая внутри неординарные пространства, которые позволяют активно экспериментировать с расположением экспозиций. Просторные белые холлы и галереи музеи создают неземное впечатление и напоминают рекреационные зоны космического корабля. Интересно, что Национальный музей фактически соединяет две части района Фламиньо, организуя новое публичное пространство.
“
PINK LAKE
The lake is not always pink in color but the distinctive color of the water changes as a result of green alga Dunaliella salina, halobacterium Halobacteria cutirubrum, and/or high concentration of brine prawn
AURORA
The diffuse aurora is a featureless glow in the sky that may not be visible to the naked eye, even on a dark night. It defines the extent of the auroral zone. The discrete auroras are sharply defined features within the diffuse aurora that vary in brightness from just barely visible to the naked eye, to bright enough to read a newspaper by at night.
AURORA
The diffuse aurora is a featureless glow in the sky that may not be visible to the naked eye, even on a dark night. It defines the extent of the auroral zone. The discrete auroras are sharply defined features within the diffuse aurora that vary in brightness from just barely visible to the naked eye, to bright enough to read a newspaper by at night.
